Истории из жизни Василия Смыслова

Бунт в Кащенко

В конце сороковых годов Василий Смыслов зашел как-то к Николаю Зубареву, начальнику отдела шахмат Комитета по физкультуре и спорту, и стал свидетелем необычного диалога...

В кабинет ворвался незнакомый мужчина и сообщил Зубареву, что у него есть весьма ценное предложение.

— Какое? — заинтересовался шахматный начальник.

— Я предлагаю срочно передать ваш Комитет в ведение Министерства здравоохранения, поскольку шахматы чрезвычайно способствуют здоровью.

— Извините, а вы, собственно, сами по какому ведомству? — спросил Зубарев.

— Я из психбольницы Кащенко, у нас там все поголовно играют в шахматы и чувствуют себя прекрасно.

Хозяин кабинета понял, что с этим посетителем шутки плохи, и пообещал, что предложение его будет тщательно изучено и, вне сомнений, претворено в жизнь. А когда пациент Кащенко закрыл за собой дверь, Смыслов и Зубарев долго смеялись, никак не могли прийти в себя.

Но самое смешное, что спустя несколько лет, в 1953-м, Комитет по физкультуре и спорту действительно передали в ведение... Министерства здравоохранения. Неужели экспансивный собеседник Смыслова и Зубарева добился-таки своего?! Впрочем, такой союз здоровья и спорта продолжался недолго: через год Комитет по физкультуре и спорту полностью вернул себе самостоятельность. Говорят, правда, что в Кащенко по этому поводу был шахматный бунт.

Понимающая супруга

Нескольких гроссмейстерских жен спросили, как они играют в шахматы. Когда очередь дошла до жены Смыслова, она дала замечательный ответ:

— В шахматы я не играю, но позицию, однако, понимаю.

Узнав о таком ответе Надежды Андреевны, давно ставшем афоризмом, Марк Тайманов был потрясен и с грустью сознался:

— А я, увы, наоборот: в шахматы играю, но позицию часто и не пойму.

Жена всегда права

В 1962 году в чемпионате страны Смыслов отложил партию с мастером Львом Арониным и убедился дома, что его позиция безнадежна. Он решил позвонить судье и признать свое поражение.

— Ни в коем случае, — запротестовала Надежда Андреевна. — Ты должен бороться!

— Но шансов на спасение нет.

— Я сказала: иди и играй.

Смыслов отправился на доигрывание и быстро добился ничьей.

— Надя, поздравляю, — позвонил он жене, — ты лучше меня оценила эндшпиль!

Экспансивные зрители

На турнире претендентов в Бледе при переполненном зале игралась важная партия Таль — Смыслов. В какой-то момент гроссмейстеры начали серию разменов. Не успел Смыслов взять коня, как тут же раздались бурные аплодисменты. Таль похолодел: он решил, что «зевнул» фигуру. Но все-таки дрожащей рукой ответил взятием, и снова — овации в зале. Теперь Смыслов опешил: подумал, что просмотрел эффектный удар. Так повторилось несколько раз. Нервы соперников уже не выдерживали. И только через пять ходов, когда они сообразили, что зрители сопровождают аплодисментами каждое взятие своих кумиров, Таль и Смыслов немного успокоились.

Интуиция

Однажды я присутствовал при анализе важной отложенной партии в командном чемпионате страны. Участники сборной Москвы собрались вместе, чтобы

отыскать необходимый выигрыш в ладейном окончании. Гроссмейстеры и мастера были возбуждены, лихорадочно переставляли фигуры на ферзевом фланге. Один Василий Васильевич сидел неподвижно. Наконец он предложил свой ход: скромное перемещение ладьи в далеком от основных событий месте — на королевском фланге.

Ход выглядел нелепо, коллеги чемпиона мира дружно отвергли его и вновь сосредоточили внимание на ферзевом фланге. Смыслов долго молчал, но через десять минут снова сделал этот же ход ладьей. Ситуация повторилась — гроссмейстеры общими усилиями убеждали своего лидера, что он ищет истину не там. Спустя еще двадцать минут Смыслов в третий раз поставил ладью на выбранное поле и тут уж принялся за дело — доказал, что только этот ход и ведет к цели. На следующее утро желанное очко было завоевано, и команда столицы стала чемпионом.

Ария гроссмейстера

Дирижеру Мариинского театра Борису Хайкину понравилось пение Смыслова.

— Раз так, — сказал шахматный король, — то не будете ли вы возражать, если я спою у вас в театре?

— С удовольствием предоставим вам сцену, — ответил Хайкин, — но разрешите дать на афише такую рекламу: «Партию Елецкого исполняет гроссмейстер Смыслов».

Василий Васильевич обиделся и отверг это предложение.

Прогресс

В 1994 году Ботвинник и Смыслов последний раз вместе оказались за границей. В Белграде проходил товарищеский поединок между шахматными ветеранами России и Югославии. Смыслов возглавлял российскую команду, а Ботвинника пригласили судить матч. На заключительном банкете Василий Смыслов охотно спел несколько арий.

— Почему вы так давно не пели, — спросил его Борис Хропов, президент Шахматной федерации Санкт-Петербурга, — а теперь выходите на сцену гораздо чаще?

— Увы, меня стало подводить зрение, — объяснил солист оперы, — это мешает играть, но не мешает петь...

— Должен заметить, что Василий Васильевич стал петь намного лучше, чем раньше, прогресс налицо. — Ботвинник снова взял на себя судейские обязанности. — А ведь я его слушаю уже полвека...

А в 1996-м, в канун своего 75-летия, Василий Смыслов впервые в жизни дал сольный концерт в Большом зале Консерватории — высший успех в карьере любого певца!

Водитела-ас

Выиграв матч у Ботвинника и завоевав корону, Смыслов, кроме всего прочего, получил в подарок от властей машину «Победа». Уроки вождения ему давал опытный шофер из Спорткомитета, которому доверяли возить великих советских спортсменов.

— Быть водителем — ваше истинное призвание! — сделал он комплимент чемпиону мира.

Действительно, сев вскоре самостоятельно за руль, Смыслов водил машину очень аккуратно: в течение многих лет на его автомобиле не было ни одной царапины. Кто знает, может быть, он и вправду решил поменять профессию. Во всяком случае, в матче-реванше Смыслов играл явно ниже своих возможностей и вернул Ботвиннику корону.

Реликвия

В 1976 году Виктор Львович Корчной уехал в Голландию и стал невозвращенцем, а в это время в Сочи проходил турнир с участием Смыслова. Прохаживаясь в свободный от игры день по пляжу, Василий Васильевич то и дело показывал на известного журналиста Виктора Хенкина и заботливо предупреждал:

— Берегите Виктора Львовича, он у нас теперь один остался.