Истории из жизни Михаила Таля

Мат на уроке литературы

Михаил Таль был уже чемпионом страны, но продолжал преподавать литературу в школе. Войдя однажды в класс, он обнаружил на подоконнике доску с расставленными фигурами. Нетрудно было убедиться, что белые объявляют мат в четыре хода. Но Таль не стал конфликтовать с ребятами и повел свой рассказ о «лишних людях». Однако, снова взглянув на доску, он понял, что сам является лишним человеком... За это время в партии было сделано еще несколько ходов. Если бы «белые» довели партию до логического конца и заматовали неприятельского короля, то в Тале, скорее всего, взял бы верх шахматист, и он простил нарушителей дисциплины. Но, к несчастью для них, «белые» не только упустили возможность дать мат, а вообще оказались у разбитого корыта. Оставлять такое поведение учеников без наказания было непедагогично, и Таль потребовал у них дневники. Правда, к концу урока немного остыл и ограничился внушением. «Черные» обрадовались, что все обошлось, а «белые» попросили оставить автограф в дневнике. Единственный раз в жизни Таль сделал строгую запись: «Не нашел мат в четыре хода на уроке литературы».

Отложенный поединок

Впервые за доской Таль сразился с Ботвинником в матче на первенство мира. А между тем два Михаила чуть не встретились еще в 1948-м, когда сам Ботвинник только недавно завоевал шахматную корону. После тяжелого матча-турнира он отдыхал на Рижском взморье. Тем временем одиннадцатилетний рижанин Миша Таль разведал, где остановился его кумир, и вместе с тетей отправился к нему в гости, чтобы познакомиться и сыграть пару партий.

На звонок вышла строгая женщина, которая взглянула на ребенка с доской под мышкой и сразу все поняла. Сухо объяснив Талю, что Ботвинник соблюдает режим и в данный момент спит, она захлопнула перед его носом дверь. В результате первая встреча Ботвинника и Таля за шахматной доской была отложена на двенадцать лет.

P.S. У этой истории есть занятное продолжение. Когда о ней впервые рассказал в печати шахматный литератор Виктор Васильев, Таль, повстречав его, высказал упрек, что тот дезинформирует читателя, публикует небылицы.

— Но вы же сами мне об этом рассказывали! — воскликнул расстроенный журналист.

— А я повторяю, что такого случая не было! — снова заявил Таль.

— Но я покажу вам статью, в которой вы об этом писали, — настаивал Васильев.

— Все правильно: и сам рассказыкал, и сам писал. Но случая такого не было. Потому что все это я сочинил!

Увы, уже нет на свете ни Таля, ни Ботвинника, ни Васильева. И теперь нам не узнать, когда Таль говорил Васильеву правду, а когда шутил.

Пешка под ногами

На самом деле Ботвинник и Таль познакомились только в 1958 году, причем не дома, а за границей — на шахматной олимпиаде в Мюнхене.

Вот первый диалог двух великих шахматистов: «Зачем вы пожертвовали пешку?» — спросил удивленный патриарх у юного дебютанта во время одного из туров. «Извините, просто она мне мешала», — последовал типичный ответ Таля, один из тех, которыми он славился уже тогда.

Ценный совет

Известный гроссмейстер обратился к Талю:

— Миша, сегодня я выступаю по телевидению. Что мне сказать зрителям?

— Дайте им ценный совет: пусть слушают радио, завтра там выступаю я!

За того парня

В начале шестидесятых на одном турнире болельщики попросили Таля и Фишера дать им автографы. Фишер, как обычно, отказался, а Таль попал в кольцо любителей и стал раздавать автографы за двоих: сначала размашисто ставил подпись американца, которую здорово подделывал, а затем свою собственную.

— Зачем вы работаете за Фишера? — удивился кто-то из шахматистов, оказавшихся рядом.

— Видите ли, — ответил Таль, — я этого бедного парня обыграл уже три раза и поэтому имею полное право царапать его фамилию.

Счастливый карандаш

Немало было выдвинуто гипотез, почему Таль так неудачно провел с Ботвинником свой второй поединок, легко вернул ему корону. Однажды по этому поводу высказался и сам Таль.

— Тут есть две причины. Вот первая. Во время матча 1960 года мы с Ботвинником жили в одной гостинице — «Москва», и перед каждой партией мой секундант Александр Кобленц исполнял неаполитанские песни. Меня это, конечно, вдохновляло, а Ботвинника, наоборот, скорее размагничивало. И спустя год он отказался жить в «Москве», лишив меня важного козыря.

И вторая причина. К восьмой партии матча-реванша мне наконец удалось подобрать «счастливый» карандаш. Но, увы, выиграв ее, я забыл карандаш на столе. А когда явился на следующую партию, он бесследно исчез: подозреваю, что его унес кто-то из поклонников Михаила Моисеевича. Как видите, все объясняется очень просто.

Расстроенный юноша

После убедительной победы в межзональном турнире 1970 года всем стало ясно, что Фишер — будущий чемпион мира. В те же дни на одном из выступлений Таль получил записку от юного слушателя: «Сейчас у меня третий разряд. А на какой разряд я смогу рассчитывать, если выиграю 24 партии у Фишера и Таля?»

— Если вы выиграете двенадцать партий у Фишера, то я с вами и играть не сяду! — расстроил юношу лектор.

Фора

Фишер однажды заявил, что любой шахматистке, даже Ноне Гаприндашвили, тогдашней чемпионке мира, готов дать фору — коня и ход вперед.

— Выиграет ли Фишер с такой форой у шахматной королевы? — спросили Таля.

— Фишер есть Фишер, а конь есть конь! — объяснил Михаил Таль.

P.S. Кажется, это единственный случай, когда Таль заимствовал чужую шутку. В 1894 году в Нью-Йорке Эмануил Ласкер сыграл матч с супругой американского мастера Джеймса Шовальтера. Ласкер давал даме коня в фору и уступил 2:5. «Ласкер есть Ласкер, а конь есть конь», — заметил по этому поводу один из репортеров.

Матч с графом

В Варшаве, в ресторане «Под крокодилом», любил играть на деньги международный мастер граф Казимир Плятер. Польские шахматисты недолюбливали зазнавшегося графа и решили его немного проучить. Для этого обратились к Талю, который всю жизнь мечтал сыграть с графом. «Плятер тебя не узнает, так как он всюду видит только самого себя», — успокоил экс-чемпиона один из его приятелей.

Михаил поставил прекрасный спектакль: сначала, как положено, проиграл несколько партий, заманивая графа, а затем, когда ставки выросли, разгромил его, заставив раскошелиться на три тысячи злотых (огромная для того времени сумма).

На деньги, конфискованные честным способом у графа, веселой шахматной компании удалось уничтожить чуть ли не все спиртные запасы «Крокодила». А на следующий день Казимир Плятер смотрел по телевизору, как шахматный король при большом стечении публики проводит сеанс одновременной игры.

Морфи или Чигорин

Как известно, Таль никогда не блистал здоровьем, и нередко приходилось вызывать «неотложку», чтобы сделать ему укол.

— Миша, это правда, что вы морфинист? — спросил его как-то один из журналистов.

Другой на месте шахматного короля рассердился бы на столь бестактный вопрос и ответил в резкой форме. Но не таков был Михаил Таль.

— Что вы, какой я морфинист, — последовал мгновенный ответ, — я чигоринец!

Морской сюжет

Когда-то Таль был увлечен циркачкой-акробаткой, потом они расстались. И вот однажды девушка гастролировала с цирком в Сочи и перед очередным спектаклем решила немного поплескаться в море. Заплыв метров на двадцать, она вдруг заметила на берегу Таля, с которым не виделась много лет.

— Миша, я здесь! — крикнула она. — Иди ко мне! Таль обрадовался и ринулся навстречу циркачке. Но море в тот день штормило, и, сделав несколько шагов, Таль взмахнул руками и скрылся под водой. Девушка смертельно перепугалась и изо всех сил стала звать на помощь: «Быстрее сюда! Таль тонет!» Плавающие неподалеку мужчины нырнули поглубже и вмиг вытащили тонущего человека. Гроссмейстер немного хлебнул воды, но быстро пришел в себя. Случайные спасатели не поверили своим глазам: «Смотрите, и правда Таль...» Наконец он встретился взглядом со своей подругой и улыбнулся:

— Как я рад тебя видеть!

— Мишенька, милый, зачем же ты вошел в такое неспокойное море, если не умеешь плавать?

— Дорогая, но ты же позвала меня...

Наш адрес — Советский Союз

Когда Михаил Таль и Салли Ландау, его первая жена, подавали заявление в загс, невеста заметила незнакомого человека с фотоаппаратом. Она спросила у Таля, кто это.

— Фотокорреспондент журнала «Советский Союз», — ответил жених.

— Что же, — сказала недовольно Салли, — теперь о нашем браке будет знать весь Советский Союз?

— Нет, — успокоил ее Таль, — только его читатели!

Муж-декабрист

На турнире претендентов в Кюрасао у Таля начались почечные колики и он угодил в больницу. А как только полегчало, поспешил выписаться. Ему предложили немного задержаться для детального обследования. Но Таль категорически отказался. Главный врач больницы, милый человек, сказал ему перед выпиской:

— У вас там так страшно, арестовывают и отправляют в Сибирь. Оставьте хоть свою жену Салли здесь, она мне очень нравится.

— Она вам нравится здесь, — возразил Михаил, — а я, если придется, буду любить ее и в Сибири.

Здоровее — пустяк

Однажды Михаил Ботвинник написал Салли письмо, в котором выразил озабоченность здоровьем ее мужа, и предложил им на время перебраться в Москву, чтобы Миша мог полечиться в столичной больнице. Прочитав письмо, Таль был серьезен лишь мгновение, а потом объяснил Салли суть послания:

— Я все понял! Патриарх просто влюбился в тебя и хочет перетащить в Москву. Но сама посуди: стоит ли менять одного экс-чемпиона мира на другого?!

На ком женился бизнесмен?

Через несколько лет после развода с Талем Салли вышла замуж за бельгийского бизнесмена Джо Крамарза, с которым ее познакомила подруга из Антверпена. Он был крупным знатоком часов, в том числе шахматных, увлекался и самой игрой, причем его кумиром многие годы был Таль. И когда он узнал, что перед ним бывшая жена шахматного короля, он был потрясен. Салли иногда даже казалось, что Джо женился на ней только потому, что она раньше носила фамилию Таль. А вскоре Михаил и Джо подружились. Они часто общались в Европе на международных турнирах, где Таль играл, а Салли приезжала поболеть за него с новым мужем.

Единственное поражение

У Таля было три официальные жены. Браки с первой супругой — Салли и с третьей — Ангелиной длились долго. А вот вторая женитьба протекала в темпе блиц. В семидесятые годы одна из представительниц славного города Тбилиси была супругой Таля всего несколько дней. С девушкой сосватала Мишу его мама, и он с размахом отгулял в столице Грузии свою вторую свадьбу. Но оказалось, что новобрачная вышла замуж за гроссмейстера с единственной целью — отомстить своему другу-грузину, известному борцу, которого она много лет любила, но тот не отвечал ей взаимностью (как выяснилось, просто сдерживал чувства). И хитрая девушка добилась своего: через два дня после ее свадьбы с Талем, состоявшейся в Тбилиси, гордый грузин, узнав о браке своей возлюбленной, примчался в гостиницу, где остановились молодожены, и заявил, что если грузинская красавица не будет принадлежать ему, он покончит с собой. Естественно, обманщица покинула гостиницу со страстным кавказцем, а Таль снова стал холостым. Это было его единственное поражение на личном фронте...

Польза от грамотности

С женой Ангелиной Таль познакомился при следующих обстоятельствах. В конце 1970-го после долго перерыва он вернулся в Ригу, чтобы сыграть в очередном чемпионате СССР. Однако латвийский спорткомитет лишил его такой возможности, последовали и другие наказания. И все за то, что рижский волшебник шахмат решил якобы поменять Латвию на Грузию — так «испорченный телефон» донес до начальства ту самую грузинскую историю с женитьбой. Тогда Талю предложили стать комментатором чемпионата, он согласился, но машинистка, которой он диктовал отчеты после туров, делала много ошибок, и он попросил найти кого-нибудь пограмотнее. В редакции рижского журнала «Шахматы» работала опытная девушка, перворазрядница Геля Петухова, она и взялась в свободное время помогать Михаилу. Дальнейшее понятно: через два года состоялась свадьба, а потом на свет появилась Жанна, дочь Таля...

Два Михаила

В девяностые годы с Талем неотлучно находилась Марина, девушка из Ленинграда. Друзья Таля (а кто не считал себя его другом?!) относились к ней настороженно, но все трагические месяцы 1992-го Марина вела себя безукоризненно, берегла и спасала больного

Таля, а в последние дни приняла на себя самые трудные обязанности, с которыми не справилась бы ни одна медсестра. После смерти любимого человека она вышла замуж и родила сына, которого, естественно, назвала Мишей. И почти сразу же после родов покинула своего мужа. Больше он ей не был нужен: теперь у нее снова появился Мишенька, в нем и сосредоточился весь смысл ее жизни. Эта история настолько трогательна, что похожа на святочный рассказ.

Шестиклассник

Один корреспондент удивился, как это Михаил Таль не увидел простого хода, который нашел бы даже ученик шестого класса.

— О, если бы я сейчас учился в шестом классе, — с грустью сказал Таль, — я бы и не такой ход нашел!

Женские возможности

Когда женскую шахматную корону завоевала Майя Чибурданидзе, один из корреспондентов спросил Таля:

— Скажите, как вы расцениваете шансы Майи стать чемпионом мира среди мужчин?

— Во всяком случае, выше, чем мои — стать чемпионкой мира среди женщин, — не задумываясь, ответил Таль.

Очередь надо соблюдать

Задумав снять фильм о всех шахматных королях — от Стейница до Каспарова, журналист Виталий Мелик-Карамов обратился к Талю, чтобы договориться с ним об интервью.

— А со Стейницем вы уже договорились? — спросил шахматный король.

Порода

На Рижском взморье мать Таля решила познакомить его с интеллигентной грузинской старушкой, носившей когда-то титул княгини. Когда мать рассказала сыну о бывшей княгине, Михаил мгновенно отреагировал:

— Мамочка! Княгиня не может быть «бывшей», как не может быть «бывшим» сенбернар. Это порода, мамочка, а не должность.

Шахматная пила

Когда в 1965 году Таль проиграл финальный матч претендентов Спасскому и лишился возможности еще раз испытать себя в поединке за корону — с Петросяном, он был очень расстроен. Писатель Леонид Жуховицкий пытался утешить его:

— Не огорчайтесь, титул «Михаил Таль» повыше титула чемпиона мира.

— Наверное, это к лучшему, — сказал Таль. — Не представляю, как можно сыграть 24 партии с Петросяном.

Писатель его поддержал:

— Да, это такая шахматная машина...

— Это как раз еще можно было бы пережить, — ответил Таль. — Но Петросян — не шахматная машина, а настоящая шахматная пила!

Некролог

В семидесятые годы, перед тем как Талю удалили почку, один шахматный журнал на всякий случай подготовил некролог экс-чемпиона мира. Когда все обошлось и Таль приехал в Москву, кто-то из редакции по простоте душевной показал ему текст.

— Я единственный человек, — гордился после этого случая гроссмейстер, — который читал свой некролог при жизни!

Однако Талю стоило немало сил превратить этот антигуманный поступок редакции в шутку. Он часто не выдерживал и возвращался к этой теме.

— Но кое-что в некрологе все-таки упустили, — заметил он однажды, — и я, слава богу, успел отредактировать. Наверное, стоило поставить подпись: «Исправленному верить. Михаил Таль».

В очередной раз Таль заговорил об этом неприятном случае с Варленом Стронгиным, с которым был дружен в те годы. И писатель, чтобы как-то смягчить обиду своего друга, рассказал ему о том, как Федор Шаляпин любил разыгрывать перед близкими собственную смерть и делал это весьма натурально. А когда те рыдали и падали в обморок, великий певец неожиданно воскресал, смеялся и объяснял, что теперь его настоящая кончина будет для них не так страшна.

— Но я не Шаляпин, — грустно улыбнулся Таль. — Зачем разыгрывать то, чего не избежать, ведь смертность у нас в стране пока еще стопроцентная. Впрочем, некролог может мне пригодиться, — добавил он. — Если меня задержит милиция (допустим, я приму немного лишнего), то покажу им бумагу. Раз меня нет на свете, то на кого же тогда составлять протокол? На нет и суда нет!

Фирменная шутка

У Таля было немало фирменных шуток, которые он любил произносить в разных компаниях. Вот одна из тех, что он часто использовал... далеко за полночь: «Официант! Смените собеседника!»

Нейтралитет

Когда между Карповым и Каспаровым пробежала черная кошка, на помощь призвали Таля:

— Почему бы вам не стать третейским судьей, — спросили его, — ведь у вас хорошие отношения с обоими чемпионами?

— Но еще лучше отношения у меня с Талем, — дал уклончивый ответ Михаил, — и поэтому мне бы не хотелось вмешиваться в спор.

Безответственный чиновник

Готовясь к важному турниру, Таль решил провести несколько лекций и сеансов одновременной игры. Однако латвийским чиновникам это показалось нецелесообразным, и один из них, вызвав гроссмейстера к себе, дал понять, что не советует ехать на гастроли в такой ответственный момент. Тогда Михаил спросил:

— А вы не хотите посоветовать мне — объявлять шах слоном в новоиндийской защите или воздержаться?

Чиновник попал в тупик, он не взял на себя ответственность за слона, и вопрос был исчерпан. Таль съездил на гастроли, а затем блестяще выступил в турнире.

Катет длиннее гипотенузы

Однажды автор книги провел с Талем целый день и взял у него большое интервью. Не место приводить его здесь целиком, но вспоминаю, что ответы шахматного короля на самый первый и самый последний вопросы совпали...

В детстве Таль поражал всех своими математическими способностями, и поэтому в начале беседы я поинтересовался:

— Михаил Нехемьевич, какому предмету вы отдавали предпочтение в школе — алгебре или геометрии?

— Алгебраические задачи я решал почти мгновенно, — ответил собеседник, — а вот с геометрией отношения складывались драматически. Самое главное здесь — чертеж, а у меня, как я ни старался, всегда получалось, что катет длиннее гипотенузы!

А в конце разговора я спросил у Таля:

— Как вы понимаете красоту шахмат?

— Для многих коллег эта красота заключается в торжестве логики, прекрасная партия — классическое здание с безупречными пропорциями. Я тоже не прочь добиться цели с помощью здравого смысла, но все же меня больше привлекает алогичность, иррациональность, абсурд. В общем, выражаясь математическим языком, мне дороже всего тот миг, когда на шахматной доске катет длиннее гипотенузы!

Поэтическая версия

Вот история, которую Михаил Таль поведал известному калмыцкому поэту, большому поклоннику шахмат, Давиду Кугультинову.

В 1960 году, выиграв матч у Ботвинника, Таль решил немного отдохнуть и хотя бы месяц не прикасаться к доске и фигурам. Но одно важное обстоятельство заставило его изменить планы. Буквально через два дня после матча к нему в гости пришел знакомый врач-психиатр, кстати, сам приличный шахматист. И он рассказал Талю о семнадцатилетнем юноше, который лежит у него в больнице. «У этого парня что-то с психикой, — сказал врач, — он считает себя суперчемпионом, внушил себе, что когда-то в прошлом сразил Алехина и Капабланку и теперь ему нет равных. Единственный шанс излечить шахматиста, страдающего манией величия, — кому-то обыграть его, и тогда, быть может, к нему вернется разум». При этом врач признался, что сам справиться с мальчиком за доской не в состоянии.

Ради здоровья своего юного коллеги Таль согласился на научный эксперимент и отправился в больницу. Зайдя в палату, он скрыл от мальчика, что имеет некоторое отношение к шахматам и даже знаком с Ботвинником...

Тем временем угрюмый юноша предложил Талю фору, и чемпиону мира стоило больших трудов убедить его сыграть с ним на равных. Партия началась. И — о чудо! — Таль, этот кудесник шахмат, не сумел сдержать напор юного шахматиста, не устоял против его дьявольской атаки. Сразу же началась вторая партия. В ней Таль призвал на помощь все свое искусство, играл так, будто напротив него сидит сам Ботвинник. Мальчик действовал чересчур легкомысленно, и реванш состоялся.

Поражение, надо сказать, травмировало юношу, а тут еще врач, разумеется в лечебных целях, упрекнул своего пациента: «Какой же ты чемпион, проиграл любителю!» Таль чуть не вскрикнул, он хотел признаться мальчику в обмане, сказать ему, что он незаурядный шахматист, порадовать, что свел вничью матч с чемпионом мира. Но врач запретил Талю раскрывать секрет, и гроссмейстер пошел у него на поводу, полагая, впрочем, что гениальность мальчика скрыть невозможно и скоро о нем заговорят все.

А задумка врача, его метод лечения полностью оправдались. Действительно, после такой шахматной терапии юноша выздоровел, стал нормальным человеком. Но вся беда в том, что нормальным он стал во всем — психологический шок мгновенно превратил его из «шахматного Паганини» в заурядного игрока, лишил индивидуальности. Выходит, доктор избавил необыкновенного юношу не только от болезни, но и от гениальности...

Этот необычный случай произвел столь сильное впечатление на Кугультинова, что вскоре он написал поэму «Шахматист», идея которой созрела у поэта из рассказанного случая: «Гений — это не болезнь ума».

К счастью, конец этой истории совсем не печальный, а наоборот, смешной. Как позднее признался Таль Кугультинову, ни больницы, ни врача, ни странного мальчика не существовало в природе, все это плод талевского воображения. А придумал он такой необычный сюжет только для того, чтобы расшевелить фантазию поэта, заставить его обратить свой поэтический взор на малоизведанный для него шахматный мир. И в результате Таль достиг своей цели. Признателен был ему и поэт. Ведь свою уловку Таль раскрыл Кугультинову уже после того, как поэма «Шахматист» появилась на свет...

Короле во гневе

Таль никогда не демонстрировал коллегам своего превосходства — не позволяли воспитанность и хорошие манеры. Хотя иногда...

Находясь в командировке, Таль разместился в двухместном номере с Александром Рошалем. И как-то вернулся в гостиницу поздно ночью, причем заметно подшофе. Беспокоясь о здоровье гроссмейстера, Рошаль упрекал его, говорил, что это никуда не годится. Таль сердился, мол, кто смеет учить меня, самого Таля, как себя вести? Он бросал на Рошаля гневно-иронический взгляд и резко парировал его замечания:

— А ты мат слоном и конем-то поставить можешь?!

Благодарности в

В последние годы Таль выглядел неважно. Однажды в Германии с ним поздоровался кто-то из знакомых.

— Спасибо! — сказал Михаил Таль.

— За что? — удивился прохожий.

— За то, что узнали меня!

Двойник

Таль прогуливался вдоль Каспийского моря по знаменитой бакинской набережной. К нему подошел незнакомец и сказал:

— Молодой человек, знаете ли вы, что удивительно похожи на гроссмейстера Таля? Правда, тот выглядит несколько солиднее.

— Да, знаю, — кивнул Таль, — мне об этом уже говорили.

Головная боль

— Папа, как ты себя чувствуешь? — спросил Таля его сын Гера, живущий в Израиле.

— Неважно. Зато мой абсцесс в прекрасной форме.

— Тебе надо поехать в Израиль подлечиться, — посоветовал сын.

— Но я же не араб, чтобы создавать Израилю дополнительную головную боль! — отказался Таль.

Специалист по ближневосточной медицине

В 1990 году появились слухи, будто Таль эмигрирует в Израиль. Первым об этом сообщил югославской газете «Политика» Алексей Суэтин. Затем информация переместилась в Голландию и далее за океан, где в то время пребывал Гарри Каспаров. В «Новом русском слове» он подробно рассказал о том, что Таль тяжело болен, в Союзе его болезнь не лечится, и поэтому он уезжает в Израиль.

Слова Гарри — достаточное основание для дальнейшего распространения слухов. Молва об эмиграции Таля в конце концов перекочевала в газеты Германии, где он тогда находился.

— Все мы знаем Гарри как гениального шахматиста и политика. Но мы даже не догадывались, насколько он сведущ в ближневосточной медицине! — прокомментировал Таль заявление Каспарова.

Коммерческая тайна

Когда Таль стал чемпионом мира, в материальном плане жизнь его заметно улучшилась. Преуспел в этом отношении и его многолетний тренер Александр Кобленц:

— Пока Таль был претендентом, моя зарплата составляла 79 рублей в месяц, — раскрыл он коммерческую тайну. — А когда Миша взошел на трон, руководство Спорткомитета признало мои заслуги, назначило тренером сборной СССР и повысило зарплату на... один рубль. Существенная прибавка!

Ничья с мадемуазель

Таль много лет дружил с Евгением Бебчуком, шахматным мастером и журналистом, и они часто подтрунивали друг над другом. Летом 1980-го Таль находился в Сочи, где его пригласили провести сеанс одновременной игры в одном привилегированном санатории. Таль решил не брать с собой жену и дочь, но Бебчук посадил их в машину и тоже привез в санаторий. Прежде чем начать сеанс, гроссмейстер по традиции прошел по кругу, чтобы представиться. А за одним из столиков незаметно притаилась его пятилетняя дочка. Таль подошел к очередному партнеру и протянул руку: «Михаил Таль». И тут его руку пожала девочка, которая с серьезным видом ответила: «Жанна Петухова» (Петухова — девичья фамилия Гели, ее мамы, последней жены Таля). Публика была солидная, недовольно зашикала, и Таль, чтобы не превращать сеанс в шоу, сделав первый ход, предложил Жанне ничью.

Жанна холодно ответила: «Я подумаю». Участники сеанса и зрители пришли в замешательство. Все же, в конце концов, мадемуазель Петухова соизволила согласиться, и ничья Таля с дочерью оказалась в сеансе единственной.

Ложка дегтя

Таль похвалил Виктора Хенкина за его репортажи с международного турнира. Журналист расплылся в улыбке и поблагодарил благожелательного гроссмейстера за комплимент, заметив, что редко от кого удается услышать такие теплые слова.

— Естественно, — признался Таль корреспонденту, — кроме меня, тебя никто и не читает.

Просчет

Играя в одном из турниров с Паулем Кересом, Таль уже в дебюте пожертвовал фигуру. Казалось, все складывается для него наилучшим образом, но тут эстонский гроссмейстер надолго задумался и... снял с себя пиджак. После чего хладнокровно отбил атаку и одержал победу.

— Я точно рассчитал все варианты, — сказал Таль, поздравляя своего соперника, — однако не учел, что в критический момент вы снимите пиджак!

Король оперетты

Шахматы ассоциировалась у Таля с музыкой. Выдающихся гроссмейстеров по творческому почерку он сравнивал с композиторами. Так, Ботвинник напоминал ему Баха: бездонная глубина, цельность, ни одной лишней ноты; Смыслов — Чайковского: мелодичность, напевность, неожиданные кульминации и всплески; Петросян — Листа: абсолютная виртуозность.

— Но между Ботвинником и Петросяном был еще один шахматный король — Михаил Таль, — напомнил я ему.

— Со мной все ясно, — ответил Таль. — Перед вами король оперетты Имре Кальман. А вот для трех последних чемпионов мира — Фишера, Карпова и Каспарова, шахматных универсалов, музыкальный аналог подобрать не просто. Может быть, Шостакович или Прокофьев.

Галлюцинации

Таль был единственным человеком, который побывал на всех свадьбах Александра Рошаля, главного редактора «64». Но однажды тот сильно подвел экс-чемпиона: он решил, возможно, для разнообразия, второй раз жениться на своей первой жене. Как водится, на свадьбу в качестве шахматного генерала был приглашен и Михаил Таль. Но тут ему стало не по себе:

— Алик, — сказал он. — Ты знаешь, у меня что-то с головой, какие-то галлюцинации. Такое ощущение, что я все это уже видел.

— Извини, — успокоил его Рошаль, — просто я не позвал тебя на развод.

Паспорт

Сборная СССР прибывала в аэропорт в Белград, и капитан команды Александр Котов напомнил гроссмейстерам, чтобы они приготовили паспорта. Все выполнили указание, кроме Таля.

— Меня и так все знают в Югославии, — объяснил Таль, — и пограничники будут спрашивать не мой паспорт, а мой автограф. А ручка у меня всегда наготове.